Не только мат и жаргон: учителя из разных регионов рассказывают, что определяет речь современного школьника

Молодёжный русский язык нужно очистить от слов-паразитов и жаргонизмов» — эта идея считается чуть ли не аксиомой. Мол, подростки не читают, деградируют да и учиться не хотят. Мы решили поговорить с тремя педагогами — участниками конкурса «Урок для учителя» — и узнать, так ли бедны речевые практики школьников.

— Что определяет речь современного ученика?

Инна Борисенко, преподаватель общественных дисциплин Камчатского педагогического колледжа: Как будет говорить школьник, зависит от возрастной и социальной ситуации, в которой он развивается, от культуры речевого общения в семье, общего уровня воспитанности. Мне кажется, у современных детей маленький словарный запас, а понятно доносить мысль до разной аудитории они не умеют. В их речи много иностранных слов, употребление которых не в полной мере оправдано. Стало нормой использовать слова-паразиты, сленг, жаргонизмы, а с развитием сетевого общения слова заменяются смайлами, звуками. Я думаю, что богатство и красота речи уходят.

Мария Осипова, педагог дополнительного образования Санкт-Петербургского городского Дворца творчества юных: На мой взгляд, речь любого человека определяет его окружение и круг чтения. Школьники, с которыми общаюсь я, чаще всего, очень начитанные, с самыми разнообразными интересами. Это влияет на то, как они выражают свои мысли. Скажем, девушка, которая увлекается биологией и медициной, могла просто ради забавы сравнивать педагогов и друзей с частями клетки. Например, «Вы митохондрия!» — вы ведь никогда не получали такой комплимент? И мне нравится, что подростки так легко постигают порой сложные вещи, готовы делиться этим с другими, а ещё по-своему переосмысляют понятия и термины, интерпретируют, используют в шутках. Такое «присвоение» как раз и обогащает речь.

Интересно, когда семья ребёнка является многонациональной и поощряет изучение нескольких языков как в естественной среде, так и в рамках занятий. В речи таких ребят встречаются иностранные слова или целые кальки из другого языка, поэтому подростки относятся к речи более осознанно, стремятся точнее подбирать выражения. И не важно, будут ли слова русскими или иностранными. Главное, чтобы собеседники лучше поняли мысль.

Ольга Мачехина, преподаватель Московского городского педагогического университета, основатель конкурса «Страна Читалия»: От победительницы нашего конкурса я недавно услышала: «Мне не хватает Ваших слов. Я слышу, как Вы говорите и как говорят наши учителя, и я хотела бы знать больше слов из Вашей речи. Но где мне их взять? В книгах про это не пишут и таким языком не разговаривают».

Понимаете? Ребёнок, мотивированный на то, чтобы читать и обсуждать, испытывает потребность в том, чтобы его научили разговаривать так, как разговаривают взрослые. К сожалению, в нашей практике нет ни одного урока, где мы бы объясняли, как мы строим свою речь вне учебного пространства.

— Как вам кажется, какие изменения претерпевают речевые практики детей сейчас?

Мария Осипова: Думаю, речь детей сегодня более свободная. Дети не боятся, что их будут одёргивать или что-то запрещать. Они хотят выразить своё мнение, сказать то, что думают. И желают быть услышанными.

Мне кажется любопытным активное использование эмодзи. Сейчас в социальных сетях или мессенджерах нередко добавляют какие-то смайлики, картинки или гифки, чтобы придать речи эмоциональную окраску или  точнее передать смысл сказанного. Кто-то видит в этом обеднение речи, но мне, наоборот, интересно, что участники диалога одинаково считывают такое визуальное послание. Изображение становится органической частью текста, но, по моим наблюдениям, эмодзи в диалоге свидетельствуют об определённой близости собеседников. Нередко бывало, что школьники начинали использовать смайлики в нашей переписке лишь после того, как я делала первый шаг. 

Ещё я бы отметила разнообразие типов коммуникации. Когда у тебя, помимо живого общения, всегда под рукой и мессенджеры, и социальные сети, и голосовые чаты, и Zoom, может быть очень непросто адаптироваться к такому количеству каналов информации. А современные подростки легко в них ориентируются, даже с трудом могут представить жизнь без них. Хотя школьники тоже устают от Интернета и выше ценят именно живое общение.

Ольга Мачехина: Я думаю, что характеристика мыслящей, читающей молодёжи — изменение речи для соответствующего контекста. Это своеобразное подстраивание, адаптационный инструмент. Например, в школе мы же не позволяем себе говорить на бытовом уровне, в то же время мы избегаем высокопарных и сложных конструкций, общаясь с друзьями и членами семьи. 
Иногда подходишь к школе, и становится стыдно, что дети стоят у прекрасного здания, а их речь — это мусорный бак. А потом вдруг ты узнаешь, что среди этих детей были авторы наших конкурсных призовых работ [конкурс «Страна Читалия». — Прим.ред.]. Возникает диссонанс: школьница только что выражалась на современном подростковом, а, оказывается, является победителем в номинации классических произведений, работала с «Барышней-крестьянкой». Получается, девушка выбирает стиль речи в каждой конкретной ситуации: «Когда я общаюсь со своими сверстниками, значит, говорю одним образом. А если я скажу так в конкурсной работе, то меня не поймут». Тем не менее хотелось бы, чтобы наши дети, школьники, поняли, что наша устная речь является не только отражением эрудиции, культурного уровня, особенностей характера, но и заинтересованности в том, чтобы узнать больше. 

— Читают ли современные дети?

Ольга Мачехина:  С суждениями о том, что «наши дети не читают», «наши дети мало читают», я абсолютно не согласна. Наши дети читают и читают много, но не так, как мы привыкли. Они другим образом понимают смысл прочитанного. К примеру, им непонятен язык в начале «Войны и мира», он отвлекает от смысла, поэтому наибольшей популярностью пользуются современные произведения для детей и подростков. Среди классических произведений очень часто бывают книги, в смысл которых нужно проникать через осмысление специализированного языка, это отталкивает ребят.

— Есть ли в языке школьников некоторые тренды, которые не были заимствованы из Интернета?

Инна Борисенко: Безусловно. Например, интернациональная лексика, иноязычные слова, которые связаны с техническим или экономическим прогрессом, спортом, политикой и бытом.
Мария Осипова: Поскольку я учу ребят писать исследования, мы говорим с ними об особенностях научного стиля речи. И, соответственно, я прошу их соблюдать его правила в своих текстах. Но часто ребятам очень трудно спрятать своё «я»: «Я подумала и решила», «Как мне удалось узнать», «Мне стало интересно» и так далее. Отчасти это может быть связано с тем, что современные подростки в большей степени ощущают свою индивидуальность и это проявляется в их речи. 

— Язык молодежи, действительно, нужно очищать от мусора? Почему?

Инна Борисенко: Да, я думаю, нужно. Особенно когда общение происходит публично. К примеру, жаргон и табуированные слова — это лексика ограниченного использования, показатель внутренней культуры человека.

Мария Осипова: Я думаю, что нет, потому что всему своё время и место. У каждого поколения есть свои герои, кумиры, а ещё те слова и выражения, которые также являются частью их культуры. Например, старшие коллеги посмеиваются надо мной из-за того, что я часто использую такие слова, как «круто» и «классно». А это всего лишь то, к чему я привыкла в подростковом возрасте. Эти слова и сейчас позволяют мне точнее выразить ту или иную эмоцию, передать смысл. Язык живёт и развивается вместе с нами, поэтому всё лишнее из него тоже уйдёт, когда перестанет быть актуальным.

Ольга Мачехина: Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы речь была более чистой, но я не знаю, стоит ли жёстко убирать какие-то слова. Кроме этого, есть слова, которые помогают понять людей соответствующего возраста.

Иногда бывают такие нервные всплески: «Вы что, не можете по-русски сказать? Вы не можете заменить?». В ответ на это я говорю, что это слово родилось в определённой языковой среде. Оно появилось, например, в Англии, или в Америке, или в английской колонии. Мы же не будем в своей речи использовать «равиоли» вместо «пельменей». У слов разное происхождение, хотя обозначают они похожие продукты.

— Должен ли учитель подстраиваться под мышление и речь ученика? Почему?

Инна Борисенко: Учитель должен быть с учеником «на одной волне», не иметь смысловых барьеров. Иначе результаты обучения будут невелики. Важно помнить, что ученик и учитель участвуют в социализации друг друга, поэтому нужно повышать индивидуальную культуру общения.

Мария Осипова: Под мышление — однозначно, да. Я всегда стараюсь задавать ребятам открытые вопросы. И при этом объясняю, что мне интересен не только их ответ, но и ход мыслей. Если я понимаю их логику, то знаю, как ученики воспринимают информацию, а значит вместе мы можем сделать наше занятие гораздо более продуктивным и полезным именно для каждого из них. Что касается речи, то мне в этом смысле немного проще. В одних ситуациях для меня важно показать школьникам, как можно научный стиль речи использовать в жизни. Поэтому мои объяснения или наши беседы становятся примерами его использования. Но в других ситуациях это не мешает мне шутить и употреблять какие-то выражения, которые сейчас сильнее отзываются у этого класса. Необходимости подстраиваться под какой-то сленг у меня никогда не возникало, поскольку во время занятий ребята, которых я учу, сами его не используют.

Самое главное — понимать и чувствовать, что важно для ученика в данный момент. Отвечать не на сказанные слова, а на тот смысл, который они передают. 

Ольга Мачехина: Если учитель — урокодатель, то нет, подстраиваться не нужно. А если учитель — педагог, стремящийся оставить какой-то след, то, конечно, это важно. Может быть, ученики даже не будут помнить имени преподавателя, но будут знать, что именно школа сформировала определённый ход мыслей. Я бы, наверное, предложила уделять больше внимания принципу индивидуализации: дать развиваться тому, что заложено в человеке природой, но своей педагогической деятельностью адаптировать содержание образования, использовать подходящие методы работы. Осторожнее надо относиться к модным сейчас проектам, где нередко решение задач распределяется в команде не совсем честно. Сильные ученики берут на себя всё сложное, а в некотором смысле «бездельники» лишь представляют результаты. Хотя презентовать чужую работу красиво — тоже немалый труд.

— Как учителя, которых Вы слушали, разрешили эту проблему в ходе подготовки к конкурсному уроку?

Инна Борисенко: Учителя использовали задания, которые помогают школьникам развивать аналитическое мышление и дискутировать, ведь обсуждение показывает, как отстаивать свою точку зрения и понимать противоположную, поиск аргументов стимулирует логические процессы. Некоторые педагоги использовали метод парадоксов, чтобы заставить ученика размышлять. То есть преподаватели показывали  два взаимоисключающих утверждения и предлагали сформулировать своё отношение к ним. Когда учитель не предлагает готового вывода, это заставляет школьников задуматься и задействовать логику.

Мария Осипова: Коллеги активно включили явления современной культуры в обсуждение даже самых сложных и «традиционных» тем. Мне такой подход нравится, хотя он и балансирует на грани с заигрыванием. Считаю важным не только «называть вещи своими именами» и использовать выражения, которые понятны нам сейчас, но и показывать разницу со старыми, классическими вариантами. То есть не терять смыслы, а приобретать их. В таком случае рассматриваемое явление не только лучше запоминается, но и становится более близким.

— Сможете ли вы улучшить свое преподавание, опираясь на опыт конкурса?

Инна Борисенко: Опыт участия в конкурсе показывает: если учитель торопится пройти материал, то ученику может не хватить общения, а его речь пострадает. Ещё хорошо, если учителя будут пользоваться на уроках электронными инструментами. Это будет побуждать ребят активнее включаться в работу, высказывать своё мнение устно и письменно.

Мария Осипова: Да, и я очень благодарна за это организаторам конкурса. Мне хочется научиться выстраивать свои занятия, отталкиваясь от интересов и личности учащегося. Создавать для него ситуацию открытия и совместного исследования новой темы. Участие в конкурсе помогло понять, где мои идеи расходятся с практикой, а, значит, теперь я знаю, над чем следует работать дальше.